Судьба - вопрос выбора, а не дело случая.
Жарким сентябрьским полднем юноша по имени Эфей вошел в гончарную мастерскую своего отца.
В глубине прохладного помещения согнувшись над гончарным кругом старик работал над новой амфорой.
Услышав шаги сына, он нахмурился, остановил круг и спросил, почему юноша опоздал.
- Прости, отец, - ответил Эфей, - меня задержали обстоятельства.
- Обстоятельства?
!
- удивился старик.
- А разве ты - глина, а не гончар?

Слова отца привели Эфея в замешательство, и он попросил пояснить сказанное.
Однако старик не стал ничего объяснять, а велел сыну идти замешивать глину для новых изделий.
Размешивая вязкую глину уверенными движениями рук, Эфей неожиданно вспомнил о человеке, который тоже некогда жил в родном городе юноши.
Антон Павлович Чехов провел несколько лет перед смертью в Ялте.
Сидя на скамейке ялтинской набережной, Эфею, влюбленному в прозу классика, иногда казалось, что в толпе отдыхающих можно заметить кротко улыбающегося мужчину в пенсне, поблескивающим на солнце.
Писатель был кумиром юноши.
Эфея восхищало, как мальчик Антоша, воспитанный на целовании рук знатных и обсчитывании клиентов лавки отца, впоследствии сделал из себя человека высокой морали и достоинства, а также стал примером истинной интеллигенции.
Эстетика Чехова - «эстетика здорового человека», как говорила исследовательница творчества А. П. Чехова З. Г. Минц, была близка Эфею.
Писатель еще в юности определил проказу общества: духовную нечистоплотность, апатию и равнодушие.

Чувствую семена этой болезни в своей душе, он боролся всю жизнь: постепенно «выдавливал» из себя раба.
Эфей подумал о том, что, если бы А. П. Чеховым не было принято твердое решение изменить себя, вряд ли бы мир и по сию пору зачитывался его талантливыми, наполненными юмором рассказами, а режиссеры театров ставили бы его гениальные пьесы.
Положись А. Чехов на волю праздного течения жизни, не узнали бы современники о ужасах острова Сахалина и не услышали бы они стука «человека с молоточком», напоминающего им, счастливым и беззаботным, о доле преобразования мира.
«Несомненно, Чехов был гончаром своей жизни, а не глиной», - заключил Эфей, разминая пальцами комки глиняной смеси.
Моя руки после работы, юноша обратил внимание на белый кафельный пол под ногами, покрытый слоем глиняной пыли.
Этот пол напомнил ему больничный.
«Возможно такой пол был и в палате номер шесть», - предположил Эфей, и воображение моментально перенесло его к окну палаты сумасшедшего дома, забитому массивными решетками.
Рядом, на койках, лицом друг к другу сидели Андрей Ефимы Рагин и Иван Дмитрич Громов.
В глазах Рагина Эфей прочел недоумение и растерянность, фигура Громова выражала мрачную сосредоточенность.
- Но как такое возможно?
Уважаемый врач Рагин, читающий Марка Аврелия, попадает в лечебницу для душевнобольных.
Непостижимо!
- сокрушался Рагин.

- Отчего же непостижимо?
Вы сами утверждали: если есть сумасшедшие дома - кто-то должен в них сидеть.
Ведь так?
- саркастически заметил Громов.
- Да, утверждал.
Но разве такой должна была быть моя судьба?
Это какой-то нелепый фарс, досадная случайность!
- продолжал недоумевать Андрей Ефимыч.
- Отнюдь.
Все произошедшее - Ваш выбор.
Вы сами уверовали в то, что жизнь представляет собой заранее зафиксированную и неизменную модель и не стоит утруждаться улучшать ее.
По Вашей вере Вам и воздалось.

Эфей опомнился, когда услышал окрик отца.
Добавив в чан свежую глину, ту, что он сам развел, он решил снова полюбопытствовать, что имел в виду отец, говоря о глине и гончаре.
Вместо объяснений отец пожелал услышать версии Эфея насчет своего высказывания.
Когда Эфей рассказал ему о своих размышлениях по поводу самовоспитания А. Чехова и  выбора одного из героев повести «Палата номер шесть», выражение глаз старого гончара смягчилось.

- А хочешь узнать, кто убедил меня, что человек - сам творец своей судьбы?
Ты слышал когда-либо имя Махатма Ганди?
Старик поведал Эфею, что в юности увлекался революционными идеями.
Однако будучи человеком вдумчивым, он осозновал, что почти все преобразовательные идеи связаны с насилием и кровопролитием.
Однажды он прочитал о человеке, философе и реформаторе, которому удалось разработать успешную концепцию, основывавшуюся на мирном неповиновении властям и отвергавшую насилие как средство борьбы с угнетателями.

Этому человеку в Индии дали прозвище «Махатма» - великая душа.
И, действительно, лишь великая душа способна избрать своим орудием в противостоянии террору концепцию непротивления злу насилием.
Однако для того, чтобы стать великим лидером индийского освободительного движения, Ганди пришлось уже в юности начать следовать пути добра, воли и самоотречения.
Он сознательно нарушил кастовые обязательства и оправился получать образование в Англию, дабы стать полезным своей отчизне.
Он укреплял дух постоянными молитвами и постами, отказывался от богатых подношений в пользу малоимущих и страждущих.
Ганди всю жизнь следовал принципу ненасилия как в пищи: придерживался вегетарианской диеты, так и в обращении с людьми: не позволял своим словам и поступкам приносить вред людям.
Достижения Ганди в самоконтроле и самообладании - не результат вмешательства перста судьбы, а плод сознательной и упорной работы над собой.

- Узнав о Ганди, я понял, что только сам человек может сделать выбор: оставаться ему глиной, из которой боги будут лепить горшки, или самому становиться гончаром своей судьбы.
И я верю, что ты уже сделал правильны выбор.

Произнося эти слова, старик улыбнулся Эфею, под руками которого из глины «вырастала» чудесная ваза.